***

Он – спутник жизни, а не принц на белом коне. Это значит, что его надо искать, а не ждать.

Она – та, которую встречают мрачным февральским вечером и ни на мгновение больше не отпускают.

Они живут в совсем разных сказках.

У него – просчитываемая, логичная и оттого привычная, у нее – добрая и нежная, хоть и почти чужая.

У него – девочка на ночь, пачка сигарет и часы с кукушкой, у нее – закаты, небо и тексты от руки.

У него – острый ум, отточенная вежливость и разящие манеры, у нее – цепкий взгляд из-под челки и сны о магии.

У него – точность на грани и тонны книг, у нее – настроение-синусоида и струны под рукой.

У него есть выход из безвыходной ситуации, у нее – всегда есть вход, куда обязательно придет кто-нибудь еще.

У него – друзья, проверенные временем, и улыбка налогового инспектора, у нее – фруктовый чай и много причин без смысла.

У него – логика в грудной клетке и сердце младенца на полке, у нее – за окном дождь, а за спиной воскресенье.

Ему кажется, что все существующее он уже понял, будущее отвратительно предсказуемо, а перспективы и ценности с приятным хрустом делятся на ноль. Она бы хотела идти к пределу, но не оказываться на пределе, ассимптотически приближаться, но не попадать.

Ему в дождливые дни хочется алкоголя. Она же рисует страсть и ветер.

Ему нужна тонкая, воздушная и неуловимо порочная. Она же временами боится выходить в подъезд, потому что дверь странно агрессивно на нее посматривает.

Ему жаль двух часов на сон. Она же считает, что весь интим заключается в том, что чья-то куртка в гардеробе театра висит поверх ее.

Ему важна внутренняя красота. Она же боится патологоанатомов.

Он уходит, не оставив визитки, а у нее есть смысл бежать за радугой.

Он боится потерять врагов, а у нее иногда мелькают в глубине глаз желтые вспышки.

Он носит черные очки, чтобы уверенность не ослепляла, а у нее желто-красный зонт и балетки на босу ногу.

Он не претендует на вечность, а у нее получается вытряхнуть пустоту из банки и выжать свет из витража.

Он, как и проблемы, не любит одиночества, а у нее мечта научиться хорошо проводить время, хотя, увы, его не проведешь.

А потом мир сосредотачивается на местоимении "мы".

На лице застывает слегка ненормальная улыбка, а в голове умирают слова.

На остановке к ней подходит он в черной куртке и с растрепанными ветром волосами – и она наконец-то вспоминает значение наречия "ослепительно".

А "свидание" - слово не для них.

Просто есть, с кем поделиться восторгами по поводу Моцарта и Гегеля.

Есть, с кем обсудить крылья и оковы, остатки льда на городском пруду, какие-то нейтральные темы, мир за пределами их. Их и тех, кто вокруг.

Есть, с кем пить вино из одного бокала и таскать кусочки пирога из тарелки.

Есть, кого держать за теплую руку.

Есть, кого целовать, с кем идти рядом по улице.

Кого почти не стесняться.

Вглядываться в глаза, пытаясь определить их цвет.

Чувствовать шеей тепло ладони.

Прощаться у подъезда.

- Я что, так похожа на ребенка, если меня не знать?

- Да. Ребенка, который жил много дольше планет и вселенных.

- А как же магия?

- На наш мир действует магия игры. Дублирование концепций. Равновесие.

Они не умеют и не хотят говорить о главном, боятся встретиться с мечтой и не имеют права на скуку.

Они танцуют на барабанах и рисуют друг на друге рай серебряной краской.

Они опутаны ветром и обвенчаны дождем.

Они – кумиры и пленники друг друга.

И ему хочется бродить с ней по улицам, кормить её печёными яблоками и целовать ей плечи. Но если – когда – они встретятся, он знает – знает! – он, как всегда, будет хмурить брови и с умным видом нести совершеннейшую чушь.

А она лишь тонко улыбается, глядя в сиреневое небо и замирая от счастья, и боится проснуться.